Отнять у человека хлеб, значит обречь его на смерть, а отобрать зрелище – обречь на свинскую жизнь. Я сейчас усиленно раскапываю свою память, пытаясь из неё, как археолог, извлечь какие-нибудь черепки. Вот городской Оперный Театр, куда мы с папой направляемся встретить моего старшего брата, Володю, после дневного представления. Нам везёт, спектакль ещё не окончен, и билетёр впускает нас в зрительный зал. Идёт опера "Князь Игорь", в зале, как в мрачном погребе, а сцена – на ней, как в том солнечном дне, из которого мы только что вошли в театр. Чудесная музыка делает сцену ещё живее, ещё наряднее, ещё привлекательнее.
Вот ещё черепок, он "облит" моими горькими слезами на спектакле "Хижина дяди Тома".

Весь рассказ ==>

Писал холст "Синагога" и думал, какая толща лет пролегла между мной, сегодняшним, и тем мальчиком с Базарной улицы, дом номер сто, в Одессе. Тот мальчик, Фима, знал будни, но как активно он участвовал в праздничной суете, ощущал почти на ощупь радость наступления праздников. Вряд ли он знал, какие события в еврейской истории отмечали эти праздники. Не историю он чувствовал, а себя - в "Сукот", "Сымхес – Тойре", "Хануке", "Пуриме" и "Пасхе", он не знал, что символизирует звук, извлекаемый из рога в синагоге, но, был уверен, что звук этот победный. Праздники, начинавшиеся красивым, громким, переливчатым колокольным звоном, доносящимся из близ стоящей Успенской церкви, вселяли в мальчика некую тревогу, любопытство, но не вызывали в нём тех лёгкости тела и духа, возникавших в нём в еврейские праздники.

Весь рассказ ==>